Неточные совпадения
— Нет, я и так
в Москве танцовала больше на вашем одном бале, чем всю зиму
в Петербурге, — сказала Анна, оглядываясь на подле нее стоявшего Вронского. — Надо
отдохнуть перед
дорогой.
Мы тронулись
в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой
дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось,
дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала
в облаке, которое еще с вечера
отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала
в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
— Правда, с такой
дороги и очень нужно
отдохнуть. Вот здесь и расположитесь, батюшка, на этом диване. Эй, Фетинья, принеси перину, подушки и простыню. Какое-то время послал Бог: гром такой — у меня всю ночь горела свеча перед образом. Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок
в грязи! где так изволил засалиться?
А тот… но после всё расскажем,
Не правда ль? Всей ее родне
Мы Таню завтра же покажем.
Жаль, разъезжать нет мочи мне:
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены с
дороги;
Пойдемте вместе
отдохнуть…
Ох, силы нет… устала грудь…
Мне тяжела теперь и радость,
Не только грусть… душа моя,
Уж никуда не годна я…
Под старость жизнь такая гадость…»
И тут, совсем утомлена,
В слезах раскашлялась она.
Мы отлично уснули и
отдохнули. Можно бы ехать и ночью, но не было готового хлеба, надо ждать до утра, иначе нам,
в числе семи человек, трудно будет продовольствоваться по станциям на берегах Маи. Теперь предстоит ехать шестьсот верст рекой, а потом опять сто восемьдесят верст верхом по болотам. Есть и почтовые тарантасы, но все предпочитают ехать верхом по этой
дороге, а потом до Якутска на колесах, всего тысячу верст. Всего!
Сорок верст ехали и
отдыхали всего полтора часа на половине
дороги,
в лесу.
Ведь все эти люда — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подумали бы о том, можно ли отправлять людей
в такую жару и такой кучей, двадцать раз
дорогой остановились бы и, увидав, что человек слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы, свели бы его
в тень, дали бы воды, дали бы
отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание.
Для этой гигантской работы застоявшейся провинциальной мысли и не знавшей удержу фантазии достаточно было всего нескольких дней, пока Привалов
отдыхал от
дороги в «Золотом якоре».
Напившись чаю и
отдохнув с
дороги, Привалов и Веревкин разбрелись
в разные стороны.
Вскоре после полудня мы прибыли
в казачий поселок Георгиевский, немного здесь
отдохнули и отправились на станцию Уссурийской железной
дороги.
За этот день мы так устали, как не уставали за все время путешествия. Люди растянулись и шли вразброд. До железной
дороги оставалось 2 км, но это небольшое расстояние далось нам хуже 20
в начале путешествия. Собрав последние остатки сил, мы потащились к станции, но, не дойдя до нее каких-нибудь 200–300 шагов, сели
отдыхать на шпалы. Проходившие мимо рабочие удивились тому, что мы
отдыхаем так близко от станции. Один мастеровой даже пошутил.
Мне и до сих пор памятна эта
дорога с вереницами пешеходов, из которых одни шли с котомками за плечьми и палками
в руках, другие
в стороне
отдыхали или закусывали.
По
дороге в Малиновец мы обыкновенно заезжали к Боровковым, у которых проводили целые сутки, от Боровковых к Корочкиным и т. д., так что домой возвращались нередко через неделю. Затем,
отдохнувши несколько дней, объезжали другую сторону околотка, гостили у Пустотеловых и забирались
в Словущенское, где, начиная с предводителя Струнникова, не пропускали никого и из мелкопоместных.
Обеспокоен дурною
дорогою, я, встав из кибитки, вошел
в почтовую избу,
в намерении
отдохнуть.
Потому ли, что
дорога немного занастилась, или потому, что мы хорошо
отдохнули и начали втягиваться
в работу, но только заметно было, что мы шли легче и скорее.
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие, от которого так много зависит
в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит «Иволгин», тот говорит «стена»: надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще
в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по
дороге на минутку зайти
в один дом, где
отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
Они расстались большими друзьями. Петр Васильич выскочил провожать
дорогого гостя на улицу и долго стоял за воротами, — стоял и крестился, охваченный радостным чувством. Что же,
в самом-то деле, достаточно всякого горя та же Фотьянка напринималась: пора и
отдохнуть. Одна казенная работа чего стоит, а тут компания насела и всем дух заперла. Подшибся народ вконец…
За день лошадь совсем
отдохнула, и сани бойко полетели обратно, к могилке о. Спиридона, а от нее свернули на
дорогу к Талому. Небо обложили низкие зимние облака, и опять начал падать мягкий снежок… Это было на руку беглецам. Скоро показался и Талый, то есть свежие пеньки, кучи куренных дров-долготья, и где-то
в чаще мелькнул огонек. Старец Кирилл молча добыл откуда-то мужицкую ушастую шапку и велел Аграфене надеть ее.
Жена с остальными детьми (двумя)
отдыхает в Марьинском очарованном замке; она больная женщина, утомилась
дорогой…
В Красноярске первый привал: Бобрищев-Пушкин, Митьков и Спиридов радушно приняли меня — у них
отдохнул телесно после ужасно дурной
дороги, а душевно нашел отраду
в старом дружеском кругу.
Прасковья Ивановна, не дав нам опомниться и
отдохнуть после
дороги, сейчас повела
в свой сад.
— Нельзя ей сейчас сюда! — возразила Катишь урезонивающим тоном. — Во-первых, она сама с
дороги переодевается и
отдыхает; а потом, вы и себя-то приведите хоть сколько-нибудь
в порядок, — смотрите, какой у вас хаос! — продолжала Катишь и начала прибирать на столе, складывать
в одно место раскиданное платье; наконец, взяла гребенку и подала ее Вихрову, непременно требуя, чтобы он причесался.
Проэкзаменовавши меня таким родом и оставшись испытанием доволен, Осип Иваныч предлагал мне
отдохнуть с
дороги и уводил
в баньку, где расстилалось душистое одворичное сено и куда ни одна муха, ни один клоп не смели проникнуть.
И он, не успевши
отдохнуть с
дороги, обходит двор, осматривает, все ли везде
в порядке, задан ли скоту корм, жиреет ли поросенок, которого откармливают на продажу, не стерлась ли ось
в телеге, на месте ли чеки, не подгнили ли слеги на крыше двора, можно ли надеяться, что вон этот столб, один из тех, которые поддерживают двор, некоторое время еще простоит.
— А вам надо
отдохнуть от
дороги — и от игры
в дурачки с моим мужем. Скажите: вы Ипполиту Сидорычу, моему мужу, большой приятель?
Дьякон и учитель похожи были на двух друзей, которые только что пробежались
в горелки и
отдыхают.
В лице дьякона не было ни малейшей злобы: ему скорей было весело. Тяжко дыша и поводя вокруг глазами, он заметил посреди
дороги два торчащие из пыли человеческие ребра и обратясь к Препотенскому, сказал ему...
После кофе Степан Михайлыч встал и, сказав: «Теперь надо хорошенько уснуть, да и молодым с
дороги тоже бы
отдохнуть не мешало», пошел
в свою горницу, куда проводили его сын и невестка.
Часа через два и наши путешественники отправились также
в дорогу.
Отдохнув целые сутки
в Муроме, они на третий день прибыли во Владимир; и когда Юрий объявил, что намерен ехать прямо
в Сергиевскую лавру, то Кирша, несмотря на то что должен был для этого сделать довольно большой крюк, взялся проводить его с своими казаками до самого монастырского посада.
— Полегче, молодец, полегче! За всех не ручайся. Ты еще молоденек, не тебе учить стариков; мы знаем лучше вашего, что пригоднее для земли русской. Сегодня ты
отдохнешь, Юрий Дмитрич, а завтра чем свет отправишься
в дорогу: я дам тебе грамоту к приятелю моему, боярину Истоме-Туренину. Он живет
в Нижнем, и я прошу тебя во всем советоваться с этим испытанным
в делах и прозорливым мужем. Пускай на первый случай нижегородцы присягнут хотя Владиславу; а там… что бог даст! От сына до отца недалеко…
Юрий, который от сильного волнения души, произведенного внезапною переменою его положения, не смыкал глаз во всю прошедшую ночь, теперь
отдохнул несколько часов сряду; и когда они, отправясь опять
в путь, отъехали еще верст двадцать пять, то солнце начало уже садиться.
В одном месте, где
дорога, проложенная сквозь мелкий кустарник, шла по самому краю глубокого оврага, поросшего частым лесом, им послышался отдаленный шум, вслед за которым раздался громкий выстрел. Юрий приостановил своего коня.
Подъем все продолжался… Только раз я почувствовал повод. Это на миг лошадь поскользнулась. Перед нами пещера
в скале. Сверху рядом мелких каскадиков струятся ключи. Ага остановился, сказав, что надо
отдохнуть —
дорога будет трудная. Через минуту мы и лошади наслаждались великолепной холодной водой, может быть, бегущей из ледников Каштан-тау.
Вот я стою один
в поле и смотрю вверх на жаворонка, который повис
в воздухе на одном месте и залился, точно
в истерике, а сам думаю: «Хорошо бы теперь поесть хлеба с маслом!» Или вот сажусь у
дороги и закрываю глаза, чтобы
отдохнуть, прислушаться к этому чудесному майскому шуму, и мне припоминается, как пахнет горячий картофель.
Едучи верст по сту с небольшим
в сутки и пробыв двое суток
в Москве, княгиня провела уже
в дороге около двух недель:
в это время она имела время
отдохнуть от всех перенесенных ею потрясений, она или спокойно дремала, или была занята своими экономическими соображениями, которые вызывались только что заключенными большими тратами.
Вам грустно с ним расстаться; но если вы точно его любите, то поневоле улыбаетесь сквозь слезы, воображая, как весело будет ему обнять жену и детей, увидеть снова дом отцов своих и
отдохнуть в нем от всех трудов утомительной и скучной
дороги.
Вскоре по возвращении Бегушева
в Москву у него
в доме, сверх графа Хвостикова, появилась еще новая жилица.
В самый первый день, как он приехал и едва только успел немного
отдохнуть с
дороги, к нему вошел Прокофий и с глупо-глубокомысленным видом проговорил...
«Ну, что графиня D.?» — «„Графиня?“ она, разумеется, с начала очень была огорчена твоим отъездом; потом, разумеется, мало-по-малу утешилась и взяла себе нового любовника; знаешь кого? длинного маркиза R.; что же ты вытаращил свои арапские белки? или всё это кажется тебе странным; разве ты не знаешь, что долгая печаль не
в природе человеческой, особенно женской; подумай об этом хорошенько, а я пойду,
отдохну с
дороги; не забудь же за мною заехать».
Осмотревшись и заметив, что находится именно возле того ресторана,
в котором
отдыхал, приготовляясь к званому обеду у Олсуфия Ивановича, герой наш почувствовал вдруг щипки и щелчки по желудку, вспомнил, что не обедал, званого же обеда не предстояло нигде, и потому,
дорогого своего времени не теряя, вбежал он вверх по лестнице
в ресторан перехватить что-нибудь поскорее, и как можно торопясь не замешкать.
Это тот самый час, когда кончаются почти всякие дела, должности и обязательства, и все спешат по домам пообедать, прилечь
отдохнуть, и тут же,
в дороге, изобретают и другие веселые темы, касающиеся вечера, ночи и всего остающегося свободного времени.
— Ну, брат,
отдыхай с
дороги, — сказал Борисов, — а там надо тебя познакомить с полком,
в который ты поступаешь. Сам увидишь, какие хорошие люди!
— Как, неужели, тетушка, вы даже и не
отдохнете с
дороги? — заботливо спросил генерал. Он немного как бы засуетился, да и все они как-то замешались и стали переглядываться. Вероятно, им было несколько щекотливо, даже стыдно сопровождать бабушку прямо
в воксал, где она, разумеется, могла наделать каких-нибудь эксцентричностей, но уже публично; между тем все они сами вызвались сопровождать ее.
Они вступали
в дремучий, неведомый лес, шли по топкому опасному болоту, видели под ногами разных гадов и змей и лезли на дерево, — отчасти, чтоб посмотреть, не увидят ли где
дороги, отчасти же для того, чтобы
отдохнуть и хоть на время избавиться от опасности увязнуть или быть ужаленными.
— С праздничком! — сказала она и поцеловала
в плечо Анну Акимовну. — Насилу, насилу добралась до вас, благодетели мои. — Она поцеловала
в плечо тетушку. — Пошла я к вам еще утром, да по
дороге к добрым людям заходила
отдохнуть. «Останься да останься, Спиридоновна», — ан, и не видала, как вечер настал.
— А, опять у меня на плотине
отдыхать задумал? Видишь ты, какую себе моду завел. Погоди, поставлю на тот год «фигуру» (крест), так небойсь, не станешь по
дороге, как
в заезжий дом, на мою плотину заезжать… Э, а что ж это он так шумит, как змеек с трещоткой, что ребята запускают
в городе? Надо, видно, опять за явором притаиться да посмотреть.
— Да вы
отдохнуть не хотите ли, граф? — спрашивала она. — Так чем бы вас занять,
дорогих гостей? — продолжала она после отрицательного ответа. — Вы играете
в карты, граф? Вот бы вы, братец, заняли, партию бы составили во что-нибудь…
Крестясь и поминаючи покойницу, низкими поклонами поблагодарив хозяев, тихо народ разошелся. Чапуринские стряпухи убрали посуду, работники столы и скамьи на двор унесли; улица опустела… По сеням, по клетям да по сенницам улеглись мужики и бабы деревни Осиповки поспать-отдохнуть после сытного обеда. Девки с ребятишками —
в лес по грибы да по ягоды. Пришлые поминальщики, направляясь к своим деревням, разбрелись по разным
дорогам.
Рославлев-младший.
В дороге чай и песни всегда кстати, но и лошади не лишнее. Мы теперь
отдохнули, освежились; отправьте нас скорее, пан почтмистрж!
К Пасхе Манефа воротилась
в Комаров с
дорогой гостьей. Марье Гавриловне скитское житье приятным показалось. И немудрено: все ей угождали, все старались предупредить малейшее ее желанье. Не привыкшая к свободной жизни, она
отдыхала душой. Летом купила
в соседнем городке на своз деревянный дом, поставила его на обительском месте, убрала, разукрасила и по первому зимнему пути перевезла из Москвы
в Комаров все свое имущество.
— Лесные
дороги, Василий Борисыч. Какие есть, не взыщи, — молвила Манефа. — А
отдохнуть в самом деле тебе не мешает… Подь-ка, любезный, спокойся!
— Да-с. Сторож Николай сидел у ворот и сказал мне, что господ дома нет и что они на охоте. Я изнемогал от усталости, но желание видеть жену было сильнее боли. Пришлось, ни минуты не
отдыхая, идти пешком к месту, где охотились. По
дороге я не пошел, а отправился лесочками… Мне каждое дерево знакомо, и заблудиться
в графских лесах мне так же трудно, как
в своей квартире.
Отдохнул, лепешку съел. Нашел камень, принялся опять колодку сбивать. Все руки избил, а не сбил. Поднялся, пошел по
дороге. Прошел с версту, выбился из сил, — ноги ломит. Ступит шагов десять и остановится. «Нечего делать, — думает, — буду тащиться, пока сила есть. А если сесть, так и не встану. До крепости мне не дойти, а как рассветет, — лягу
в лесу, переднюю, а ночью опять пойду».